И не хотели возвращаться,
И взгляд вздымали, как князья?
А разве в жизни так бывает,
Что холодеют их сердца?
И, равнодушно покидая,
Они уходят до конца?
А разве это справедливо,
Когда ты на один с собой,
Такой израненный, плаксивый,
Бредёшь по улице домой?
И знаешь: не догонит вскоре
Тебя твой лучший, добрый друг.
И не поймает в коридоре,
И не коснётся пальцев рук...
А разве не необходимо,
Чтоб кто-то шёл с тобою враз?
Всегда волшебный, невредимый,
Что поддержал, сберёг и спас?
А разве это очень честно,
Что, обещаньям вопреки,
Ты стал для них «эй, неизвестный!»
Или: «подай черновики»?
А разве это очень верно,
Чтоб плакал, мучился – один,
Другой же уходил (экстерном)?...
Что позади, то позади.
А этот каялся и думал:
Как так могло произойти?
Как лучший друг ушёл без шума?
Как разбежались два пути?
Так не бывает, не бывает,
И не прощаются друзья!
Друзья друзей не забывают,
Не предают, не покидают,
Друзья в живых – не умирают,
И другу умирать нельзя.

Однажды к Богу пришла женщина. Ее спина была согнута под тяжестью большого мешка, голова наклонена вперед, а взгляд исподлобья был тревожным и бдительным.
- Ты устала, милая женщина? – обеспокоился Господь. – Сними свою ношу с плеч, присядь, отдохни.
- Спасибо, но я не могу тут рассиживаться, я ненадолго, — отказалась женщина. – Только попрошу – и сразу назад! А то вдруг за это время уже что-нибудь стряслось? Никогда себе этого не прощу!
- Чего же ты не готова себе простить?
- Если с моим ребенком что-нибудь случится. Я как раз и пришла попросить тебя: Господи, спаси и сохрани его!
- Я только этим и занимаюсь, — серьезно сказал Господь. – Разве я дал тебе повод усомниться в моей заботе?
- Нет, но… В этой жизни столько всяких опасностей, плохого влияния, крутых поворотов! А у него возраст такой – все хочется попробовать, повсюду влезть, во всем как-то самоутвердиться. Я очень боюсь, что его занесет на повороте, он ушибется, и ему будет больно.
- Что ж, в следующий раз он будет осторожнее, потому что на своей шкуре узнает, что такое боль, — ответил Господь. – Это очень хороший опыт! Почему же ты не хочешь дать ему научиться?
- Потому что хочу избавить его от этой боли! – страстно воскликнула мать. – Ты видишь – я всегда ношу с собой мешок соломы, чтобы подстелить ее там, где он может упасть.
- А упасть он может везде… — задумчиво ответил Господь. – Даже с собственной кровати можно упасть, разве нет?
- Ну да… Но ведь есть же такая пословица – «знал бы, где упасть, так соломки б подстелил». Вот я и пытаюсь обезопасить его.
- И теперь хочешь, чтобы я обложил его соломкой со всех сторон? Хорошо. Смотри же!
И Господь мигом сотворил целый ворох соломы и бросил его в мир. Солома попала точно в цель: она кольцом легла вокруг сына той женщины, отгородив его от всех опасностей, от всех невзгод, от всех соблазнов и искушений, а заодно и от жизни. Женщина видела, как ее сын пытается двигаться то туда, то сюда, раздвинуть стебли, пробраться сквозь солому, но все тщетно: солома передвигалась вместе с ним, готовая, если что, смягчить удар. Сын метался, пробовал разорвать соломенное кольцо, впадал то в отчаяние, то в ярость. А в конце концов, он достал откуда-то спички и поджег солому. Взметнулось пламя, и всю картину мгновенно затянуло дымом.
- Сынок! – закричала женщина. – Сынок, я иду на помощь!
- Хочешь подбросить в костер еще соломки? – спросил Господь. – Имей в виду: чем больше соломки подстилают родители, тем сильнее желание прорваться сквозь нее любой ценой. Если же это не удастся, человек может и вовсе начать прожигать жизнь. Ведь он не будет знать, что такое боль, и что такое свобода выбора — тоже…
- Но я не могу этого допустить! – прорыдала женщина. – Мой мешок соломки спасет его!
- Ты думаешь, что это мешок соломки, но ты ошибаешься, — ответил Господь. – На самом деле это – Мешок Проблем. Все ужасы, которые тебе чудятся, все опасения, которые в тебе живут, все страхи, которыми ты наполнена, находятся в этом мешке. Все, о чем ты думаешь и тревожишься, набирает силу и разрастается, потому что ты даешь этому энергию. Поэтому твоя ноша столь обременительна, а твоя спина устала…
- Выходит, я не должна заботиться о сыне? – в раздумье наморщила лоб женщина. – И это говоришь мне ты, Господи?
- Заботиться – сколько угодно. Это дело матери. Но вот беспокоиться ты не должна – это точно. Ведь я-то тоже о нем забочусь. Позволь и мне делать мое дело. Просто не мешай мне! Но это, как я понимаю, вопрос веры…
- Знаешь что, Господи? – немного подумав, заговорила женщина. – Ты можешь дать мне… спички?
- Разумеется. А что ты хочешь делать?
- Сжечь свой Мешок Проблем, — улыбнулась женщина. – И научиться, наконец, доверять тебе по-настоящему. Падать и подниматься. Ошибаться и исправлять ошибки. С благодарностью принимать и радость, и боль. И подарить моему сыну право делать то же самое.
- Это верное решение, — улыбнулся Господь. – Ну их, эти тревоги! Гори они все огнем!
- Я доверяю миру, себе и сыну, — шептала женщина, глядя, как пылает, корчится, рассыпается и становится пеплом ее заранее припасенная соломка, ее Мешок Проблем. И спина ее теперь была прямой, голова высоко поднятой, а взгляд чистым и ясным. – Я верю, Господи, что все, что происходит, ниспослано