Когда моего орленка забрали в армию, он попал в Печенгу. После присяги его распределили в ракетно - зенитный полк, на должность телефониста и в первых числах июля они должны были заступать на боевое дежурство. Из рассказов моего сына я поняла, что это строится палаточный лагерь, вдали от населенного пункта и туда выгоняют технику. Полгода. А он, значит - телефонист. Север. Тут же у меня в голове заработало, что полгода, это значит зима, что равно - полярная ночь, Заполярье, снег, тундра, морозы, непонятно где наши. Потом телефонист и тут же нарисовалась картинка, с которой я сходила с ума дня три. Ночь, метель, по сугробам, на пузе, с катушкой на шее, ползет мой тощий ребенок, мороз градусов 40 и почему-то стреляют. Стрелять на моей картинке перестали минут через 15, как только я поняла, что войны нет, кто стрелять-то будет??? Мороз, ночь и дезориентация остались. Из кучи разных ужасов и страхов выделялись два. Страх 1. Замерзнуть может, ведь, насмерть. Страх 2. Вдруг заблудится, не в ту сторону поползет, а до следующего населенного пункта, даже не Норвежского, там ого-го как не близко. Даже пописать выйдет и забудет в какой стороне лагерь, не туда пойдет и все - потерялся, темно же все время. Потом, до меня доходит, что раз не стреляют, чего тогда ползти? Но, глобально легче не стало. Через три дня моих страхов, решила расспросить сына поподробнее, смеялся он очень весело, оказывается лагерь у них стоит в километре от населенного пункта и они туда, в магазин за пряниками бегают, катушку тоже не дадут, связь через спутник и даже "до ветру" сходить у них есть специально отведенное место, так что даже попу не заморозит, тем более не потеряется, по одному не ходят, нельзя. А потом их боевое дежурство сняли и отправили орлят в Москву. Сын до сих пор жалеет, что такая романтика обломалась. А я тогда три дня с этой картинкой и своими страхами спать не могла.
Такие эмоции убивают в нас способность мыслить здраво, поэтому надо держаться, ради наших пацанов. Мы не имеем права бояться и истерить. Вернутся, милости просим, хотите плачьте, хотите кричите, а пока мы служим, нельзя!